Она родилась в с. Новоселово, в семье довольно богатого купца А.И. Емельянова. Он к тому времени был едва не самым богатым человеком в селе Новоселово. По меньшей мере, мог позволить себе так называемый выкуп «Снежного городка». Вспомните картину нашего знаменитого земляка Василия Сурикова «Взятие снежного городка». Из воспоминаний уже самой Веры Арсеньевны узнаем финансовый механизм возведения этого сооружения. Именно богатые купцы ставили изъявившим желание потрудиться на возведении снежных хоромов определенное количество (обычно ведро) водки, более того, платили так называемый выкуп. Это давало право начинать взятие-разрушение снежного городка лишь по приезду откупившего «город» человека. В Новоселово такую роль иногда брал на себя отец нашей героини Арсений Иванович Емельянов.
В ее относительно обеспеченном детстве следует отметить раннюю кончину матери. Она умерла довольно молодой - ей было всего 34 года - в 1884 году. После трагической смерти матери обязанности старшей по дому легли на 13-летнюю Веру. Может, потому росла она девушкой предельно самостоятельной и даже отважной. В долгие отъезды отца - они уже жили в Красноярске - она не очень боялась лихих людей по той причине, что в совершенстве владела огнестрельным оружием. На первых порах А.И. Емельянов был не очень благополучным предпринимателем. Жил в Костромской губернии. В поисках лучшей доли вслед за дядей А.А. Яриловым приехал в Сибирь и не нашел ничего лучшего, как заняться винокуренным делом. По нынешним меркам, чтоб не обольщать себя святостью этого предприятия, приравнивается это к самогоноварению и к производству спирта. Все это, помимо того, что может дать возможность обретения некоего капитала, налогов государству, тем не менее в нормальном обществе всегда осуждается.
Большую войну с этим злом на стыке 19 и 20 веков вел известный, видимо, и для В.А. Баландиной, русский писатель В.Г. Короленко. Не исключено, что именно в этом пункте в свое время обозначился некоторый ее разлад с отцом. Дав ей первоначальное образование в гимназии, он без всякой охоты согласился на ее обучение на бывших Бестужевских Высших женских курсах в Санкт-Петербурге. Туда Вера Арсеньевна поехала со взглядами, уже резко расходившимися с отцовскими подходами к жизни. Между прочим, сказалось юношеское влияние другого отщепенца от родового занятия - двоюродного брата Арсения Арсеньевича Ярилова, революционера, будущего советского академика. Под влиянием студенчества Казанского университета, где он учился, юный Ярилов принял участие в революционных волнениях, за что был исключен из учебного заведения и выслан домой в Сибирь.
Следующим человеком, который оказал на Веру Арсеньевну сильное влияние, была домашний врач Емельяновых Мария Семеновна Черневская. Сама из политических ссыльных, жена ссыльного, она, кроме своих радикальных взглядов на жизнь, потрясла Веру Арсеньевну тем, что оказалась не из числа ходульных интеллигентов, которые только и делают, что ничего не делают, и, не касаясь земной жизни, мечтают о благе народа. Напротив, эта изящная женщина участвовала и в борьбе за права народа, за его просвещение и зарабатывала себе на жизнь медицинской практикой. «Она была маленькою, со стрижеными волосами, очень дивною и энергичною. Открытый взгляд и печать мысли на лице влекли меня к ней. В разговорах с нею находило какое-то откровение. Перед внутренним взором начинал вырисовываться неведомый для меня новый мир... она опровергала мнение, что невозможно совместить интеллигентный труд и обязанности семьянинки». («Енисей», № 4,1989 г. стр. 76.)
Кстати, старожил Б.Т. Поволоцкий неоднократно публично выступал против названия бывшей хозяйки Черногорских копей купчихой Баландихой. С уст людей, ее знавших, он рассказывает, что Вера Арсеньевна была отнюдь не расплывшейся бабищей-купчихой, но всегда изящная, подвижная, хлопотливая, готовая к помощи простым людям, до всех и всего всегда ей было дело. Даже вынужденные оговаривать ее признавали: «Приедет Баландина, обязательно спустится в шахту, побывает во всех забоях».
Любопытным будет для основателей Хакасского государственного университета, которому, как известно, присвоено имя первого хакасского ученого Н.Ф. Катанова то, что перед окончанием гимназии (с золотой медалью) брала она уроки французского у тогдашнего красноярского гимназиста из минусинских татар Николая Катанова.
А потом сделала для Хакасии столько, что дай Бог любому другому ученому. На Высших курсах Вера Арсеньевна, между прочим, оказалась в одной учебной группе с родной сестрой Владимира Ильича Ульянова-Ленина Ольгой. На какое-то время, кроме того, что были сокурсницами, оказались они и ответственными за хранение курсовой кассы. Более того, Вера Арсеньевна была старшей распорядительницей, Ольга же Ильинична кассиром. Вскорости Ольга неожиданно для сокурсниц умерла. Возможно, недолгие эти отношения с членом будущей царственной семьи, наличие потрясенного письменного отклика Веры Арсеньевны на раннюю смерть бывшей сокурсницы - такие вступят времена - на какое-то время и стали для нее охранной грамотой в годы советской власти, галинского режима.
Вот что, в частности, писала она будущему советскому ученому, академику, брату А.А.Ярилову в 1891 году: «...Еще одна гроза разразилась над интернатом: 10 мая мы похоронили Ульянову, которая не могла перенести осложнение после тифа. О, Арсений, если бы ты узнал, что за человек была Ульянова. Смело можно сказать, что в лице Ульяновой Россия лишилась одного честного, неутомимого деятеля-женщины». На Высших курсах Вера Арсеньевна с головой ушла в науку. Подготовила ряд блестящих, по отзывам профессуры, докладов.
По окончании курсов и возвращении в Красноярск Вера Арсеньевна пыталась просить у отца деньги на продолжение учебы в Париже и получила на этот раз категорический отказ. Это, однако, не энень расстроило ее. «Я не очень сокрушалась. Мне было 22 года. Я была независима, а денег я себе достану»,- писала она в своих воспоминаниях в 1916 г.
А вскоре вышла замуж за сына известного золотопромышленника Александра Алексеевича Баландина, тоже, кстати, известного своей привязанностью к науке. Это и решило проблему с продолжением учебы в Париже.
Отец Баландина не противился занятиям сына и едва не во всем добром потакал полюбив-АЮЙСЯ невестке. В отличие от отца Веры Арсеньевны, новые родственники деньги на учебу в университете Сорбонны нашли. Позднее нашли и на многие ее проекты, направленные на помощь своим землякам.
Первым было строительство кирпичной иоолы с музеем наглядных пособий в Новоселове. Позднее - это уже по книге о Высших Бестужевских курсах, вышедших в С.Петербурге в 1903 году - Вера Арсеньевна открыла школу на 20 девочек в г. Енисейске. Обучала их сама, состояла в то же время распорядительницей воскресной школы, вела и там занятия, вечерние чтения.
Народная читальня и школа в память А.С. Баландина Возвела обширное здание для народной аудитории и школы, в год недорода организовала ясли в селе Новоселово и школу при за-ксе в Минусинском уезде.
Венцом этих усилий стала золотая медаль «За труды по народному образованию», присужденная ей в 1905 г. по представлению Енисейского губернатора для ношения на груди.
Были, однако, награды и посущественней. С юности увлекалась она химией. Позднее юношеское увлечение было закреплено успехами на Бестужевских курсах, где она произвела благориятное впечатление на профессуру глубиной своих первых научных докладов. В частности, о Приисках Енисейской тайги». В 1893-1894 годах, как мы уже говорили, Вера Арсеньевна слушала лекции в Сорбонне и одновременно работала в Институте Пастера у профессора Гребе. То есть, даже став вполне обеспеченным человеком, самостоятельно зарабатывала на житье и ку-шс хлеба.
В 1897 году по приглашению профессора М.Д. Львова работала ассистенткой по неорганической химии в СПБ Высших женских курсах. Кстати, в это время увлеклась анализом сибирских соленых озер, с одним из них - озером Шира, познакомилась еще в детстве, при жизни матери, которую агец возил на озеро для лечения.
В этом же году в 90 км от Енисейска ею был открыт первый алмаз в Восточной Сибири, что зифеллено протоколом заседания СПБ Минералогического общества от 9 декабря 1897 года.
В этот жизненный период положила она в один из банков Санкт-Петербурга 2600 рублей с тем, чягобы проценты от них шли на стипендию кому-либо из сибирячек, учащихся на СПБ Высших женских курсах.
Движимая желанием послужить отечественной науке, организовала она в Минусинском уезде типическую лабораторию, в которой исследовала на алкалоид корень и лист бадана.
В эту пору подходы к науке, да и к жизни у Веры Арсеньевны начали носить все более и более практический характер. В 1901 году близ села Абаканское построила она крупчатую мельницу. В 1907 г. организовала первое в Енисейской губернии Сыдинское кредитное товарищество. «Через 12 лет, - как написала она в своей автобиографии химика и практического экономиста, - таковых товариществ в губернии насчитывалось уже 150».
Во все это время она по-прежнему не очень жалела, так скажем, не свои - родительские деньги, и продолжала заниматься благотворительностью. Как раз в этот год в связи с недородом хлеба организованы ею в с. Новоселове» ясли для крестьянских детей, построено уже упоминавшееся каменное здание для двухклассного училища. И вот в эти годы именно на стыке науки и полученных ею знаний и общения со свекром, одним из первых, между прочим, реализовавшим идею частного пароходства на Енисее, начала она искать месторождение угля. И не просто для нужд Минусинска и паровой мельницы, но изначально с тем, чтобы можно было сбывать его самому крупному потребителю - Сибирской железной дороге. Причем, речная транспортировка сразу рассматривалась лишь как временная. Потому что и к углю Баландина пришла, загоревшись первоначально идеей строительства Ачинско-Минусинской железной дороги.
Так называемого Ачминдора. «Осмотрела, - пишет она в воспоминаниях, - месторождение его по Тубе, правому притоку Енисея - уголь оказался слабым. Плавала на лодке по реке Абакан на Изыхские копи, но убедилась, что доставка оттуда невозможна. Тогда задалась вопросом: где должны дальше пролегать угольные пласты? Стала припоминать лекции своего профессора И.В. Мушкетова о внешних признаках глубо-ких залеганий, перечитала все подходящее в музейной библиотеке (Минусинска), снарядила маленькую экспедицию, изыскательную партию. На обширных пространствах Абаканских степей обнаружилось мощное месторождение каменного угля хорошего качества. Я назвала его Черногорскими копями (по-хакасски «Каратигей» значит «Черная гора»)». Теперь там город Черногорск.
Для этого, сразу после открытия Копей, заключен ею был договор с Сибирской железной дорогой, которая устроила испытания черногорского угля, после которых готова была покупать уголь по сходной цене 11 копеек за пуд. Но покупать не по месту добычи угля, а по факту поставки в Красноярск. Для этого позже приобретен был собственный буксирный пароход, назовут его «Ермак», изготовлены, опять же, первые такого рода специальные баржи. С наступлением навигации уголь на первых порах буксирами Енисейского пароходства поставлялся вниз по Енисею от устроенной пристани Аскыровской с оборудованных там складов.
Несмотря на известный размах предприятия, задолго до его реализации Баландина первая начала говорить о необходимости подведения железной дороги к мощным запасам пригодного и для паровозных, и для пароходных топок угля прямо к угольным копям. И не просто говорить, но стала и автором, и самым мощным двигателем этого проекта.
Реализация Ачминдоровского проекта, как и первые ее шаги в угольном деле, встретили ожесточенное сопротивление со стороны конкурентов. Довольно активные усилия на месте и в СПБ предпринял уже упоминавшийс яарендатор Абаканского (Абаза) железоделательного завода В. Ратьков-Рожнов. Объясняется это убытками, которые терпел завод с его довольно дорогими по себестоимости изделиями в сравнении с дешевой уральской продукцией, пришедшей с открытием Сибирской железной дороги. Именно с уральской металлургией не выдержала конкуренции знаменитая абаканская артель (ее звали еще коммуной) еще до прихода на завод Ратькова-Рожнова.
Приход железной дороги в Минусинк означал для железоделателей практическое банкротство, что впоследствии, когда в 1925 г. достроена была дорога, и произошло. Пыталось помешать и речное пароходство, которое не без оснований полагало, что с приходом дороги в Абакано-Минусинскую степь резко упадет спрос на его услуги.
Преодолевая и такого рода препоны, Вера Арсеньевна, как страстно рассказывает она в своей книге «Восстановление истины» (Красноярск, 1918 г., переиздано в 1995 г.), «без единой взятки, одной лишь силой убеждения» сумела не только организовать проектные работы с личным участием в изысканиях, но и довести дело до начала строительства дороги. От зарождения идеи в 1907 г. до утверждения проекта в Комиссии о новых железных дорогах в 1912 году прошло всего 5 лет. Сроки небывалые для подобного рода проектов как в минувшие, так и в нынешние времена.
Меж тем произведенная Яковлевым и Окуловым разведка установила «мощность пластов с грандиозным запасом угля».
С первых дней муж Веры Арсеньевны, более любивший спокойную работу в кабинете, с большой прохладой отнесся к новой затее жены и ограничил свое участие лишь своими гарантиями для получения кредитов. И в силу специфичности горного дела наотрез отказался от какого-либо практического участия в нем. С этой целью все руководство было доверено инженеру Яковлеву. Причем договор с ним был заключен на половинных паях, и первичное финансирование лежало именно на нем. Деньги, как свидетельствуют современники, он нашел. «Пришлось, - пишет Вера Арсеньевна, провести узкоколейную дорогу от пристани на р. Енисей (Аскыровская - (нынешний Усть-Абакан) к шахте на протяжении 8,5 верст). Приходилось бороться с препятствиями, которые причиняли Черногорским копям владельцы угольных копей, находящихся на востоке и на западе от Красноярска по линии железной дороги, видевшими в нас своих конкурентов».
Параллельно с хлопотами по обустройству Копей Вера Арсеньевна пыталась доказать огромную пользу, которую может принести Минусинскому краю с его полезными ископаемыми строительство железнодорожной ветки Ачинск - Минусинск. По инициативе генерал-губернатора Восточной Сибири, одобрившего проект, она приняла участие в заседании в Государственной Думе, у Окружного горного инженера и на заседании местных промышленников.
По мере реализации проекта вновь следует существенная теоретическая подготовка. «Прежде чем решиться на железнодорожное дело, я в Петроградской публичной библиотеке перечитала все, что касается топографии местности, имеющей значение по интересующему вопросу».
Дело в некоторой степени ускорило совещание межведомственной комиссии инженера А.А. Струве о планомерности строительной сети железных дорог в Российской империи и внесение в эту сеть Минусинска с выходом на Сибирскую магистраль. Следовало лишь выбрать станцию примыкания. В числе альтернативных рассматривался и Канск. Весомым аргументом против была гористая местность, необходимость дорогостоящей проходки тоннелей. В пользу выгодного для Баландиной Ачинска была равнинная местность, почти не требовавшая при прокладке дороги горных работ. По мысли, которую предложила сама Вера Арсеньевна, дорога должна была пройти рядом с озером Шира и вплотную к Черногорским копям, ниже слияния Енисея с Абаканом - одним мостом, вместо ныне имеющихся трех - через реку Абакан, Енисей и протоку Енисея. Это почти на двести метров сокращало общую протяженность опять же дорогостоящего моста. Однако экономичный подход никому не оказался нужен. И вместо предложенных ею с инженером Г.В. Андриановым стоимости одной версты дороги в 68,5 тысяч рублей утвердили проект со стоимостью версты в 83 412 рублей. В результате дорога прошла в 18 километрах от озера Шира, через Сонский перевал и станцию Сон, для чего понадобилось прорубать дорогостоящие тоннели - а этого можно было избежать. На 20 верст отклонилась дорога и от Черногорских копей. Все это она очень подробно описывала в книге «Восстановление истины». Книга эта написана в некоторой запальчивости. Вера Арсеньевна была оскорблена тем, что один из тогдашних кандидатов в депутаты Учредительного Собрания по списку Енисейской губернии СВ. Востротин взял и приписал своему имени (в целях политической рекламы) многое из того, что было сделано на ее средства, ее волей и энергией. В том числе проект Ачинско-Минусинской дороги. Что касается дальнейшей судьбы дороги, то быстро и удачно начавшись, к 1914 году была отсыпана большая часть земельного полотна - она с началом второй мировой войны заглохла. В связи с переходом на военный режим реквизированы были частные заказы на изготовление рельсов...
Несмотря на это, Вера Арсеньевна сумела(!) к 1916 году сдать в эксплуатацию 50 верст железной дороги на участке Ачинск - Ададым. И, несмотря на военные действия, он оказался прибыльным. Спешно начато было строительство участка Ададым - Гляден. Все остановилось уже в связи с Октябрьской революцией.
Однако идея вскоре была востребована советской властью. В 1925 году проект - ее проект - был реализован. Только один этот проект ставит ее в ряд людей, внесших в развитие Хакасии и юга Красноярского края громаднейший вклад, не говоря уже об угольном деле.
Есть в книге Баландиной и описание драматических событий, касающихся Черногорских копей. Зимой 1912 года благодаря нераспорядительности управляющего, дольщика Яковлева Копи оказались на грани банкротства. Промотаны были выделенные кредиты. Рабочие остались без продуктов, возможно, и без заработной платы. Часть подрядчиков обратилась в суд. В довершение ко всему Яковлев сломал ногу и лежал в селе Назарове Срочно выехав к нему, Вера Арсеньевна убедила уступить долю ее мужу, который только на таких условиях согласен был дать деньги на спасение Копей.
Яковлев согласился. Но впоследствии пытался оспорить подписанное им же соглашение. Счета Копей на какое-то время были заморожены.
Однако она сумела одолеть и это.
Не зная жизни купеческой, возможно, мы что-то преувеличиваем, приписываем ей излишнюю хрупкость, нежность, испорченность. Хотя ведь, если разобраться, Баландина со смерти матери, с 13 лет самостоятельно вела домашнее хозяйство и очень гордилась тем, когда гости отмечали порядок в доме и вкусные обеды, которые она готовила сама. Потому и переход из домохозяек в студенты - а в студентах она всегда работала - из студентов в миллионеры, из миллионеров опять в ученые для нее, как мне кажется, был не так затруднителен.
Ведь без всяких осложнений - напротив, столь грузов свалилось с плеч - передала она документы и по Копям, и по Ачминдору новой власти сразу, еще в 1917 году. Сложнее было мужу, Александру Анатольевичу. В 1918 году, не выдержав потрясений, он умер от воспаления легких. Оставшись с двумя детьми, она вернулась к знакомой ей жизни обычного научного сотрудника. Так, словно никогда и не вела иной жизни, размашистой, с проектами, которые и сегодня редко кому из живущих в нашем крае удается поднять и довести до конца. Тем не менее...
В1918 году, похоронив мужа в Красноярске, сама переехала с детьми в Томск, где на съезде по организации Института исследования Сибири была избрана Товарищем Председателя Бальнеологической секции. Не последнюю роль, по всей вероятности, сыграло здесь то обстоятельство, что изучением бальнеологических свойств сибирских озер занималась она еще в юности. А также то, что с детства была влюблена в озеро Шира.
Вскоре после этого последовало первое возвращение в места двух ее могучих проектов. С 1920 по 1922 г. в Хакасии, или тогдашнем Минусинском уезде, анализировала она так называемую рапу Большого Утиного озера близ Шира. Затем перебралась на жительство в Москву. Работала в Государственном колонизационном НИИ Главнаук. Продолжила изучение эфироносных трав. Вновь возле милого сердцу Минусинска в районе нынешнего села Подсинего. Причем, и эта работа имела не отвлеченное, но практическое применение - выгоняемые эфиры предназначались для мыловаренной фабрики в Новосибирске. Попутно выращивала вишни и яблони.
В письме сыну из Подсинего, написанному 27 апреля 1928 г., снова видим мы ту юную Веру, настойчивого ученого, которому нипочем все сложности и неурядицы судьбы, и вполне приноровившегося к новым порядкам человека и мать. С тревоги о сыне, защищавшем в этот день кандидатскую диссертацию, и начинается это письмо.
«Сколько нервов, здоровья и времени взял у тебя конец аспирантства!»
Затем вынуждена прервать она письмо из-за срочной поездки в Хакасск (Абакан). И возобновляет его уже 2 мая, где рассказывает о том, как по возращении с опытного поля изорвали всю шубу собаки, да покусали ей икры. В связи с чем предприняла она все меры для выяснения, не бешены ли собаки. Затем, переодевшись в ватное пальто, снова побывала в Хакасске - по привычным для нее кредитным делам в банке. Сложно перебиралась через реку Абакан, по которой шла шуга. Шагала затем несколько километров до опытного поля, где жила в саманном домике.
И далее песня ученого и хозяйственника, рассказы о саженцах томатов, яблонь, вишен, облепихи, малины, смородины. О том, что подвигаются дела со строительством теплички - «несмотря на отсутствие кредита (перехватываю у частных лиц)». Здесь ловлю себя на мысли, читатель, что пишу о хлопотах нашей современницы. В самом деле, а кому незнакомо все, что описывает человек из 1928 года?
Была такая расхожая фраза Сталина. Сын не отвечает за отца. Младшему Баландину, Алексею, ставшему ученым с именем, однако, ответить пришлось. Большей частью, вероятно, за происхождение. И прожил он жизнь не менее сложную, чем его мать. Дважды был репрессирован. Известен как автор 1100 научных работ. Как создатель мультиплетной теории катализа, академик, лауреат Государственной премии, премий Менделеева, Лебедева, Президиума АН СССР, заведующий кафедрой органической химии МГУ.
В годы войны вместе с Институтом неорганической химии он был эвакуирован в Казань. Вместе с ним уехала и Вера Арсеньевна. Здесь в 1943 году, за два года до смерти, оставила она автобиографические записки, в которых по энциклопедичному кратко описывает основные этапы своей жизни. Заканчиваются они весьма характерными словами: «Мы вели самый скромный образ жизни». Кстати, на этот момент указывает и ее ученица О.И. Киселева.
А в письмах Баландиной, которые в 1989 году в самый разгар перестройки опубликовали в журнале «Енисей» потрясенные подвигом этого человека краеведы И. Лалетин и А. Щербаков, есть такие слова: «Свою жизнь я считаю счастливой, хотя и тяжелой, она у меня полная содержания, смысла, борьбы, совесть моя чиста перед всеми. Я глубоко верю в возможность личного счастья на земле». (1916 г.)
По заказу администрации г. Черногорска
Редакционная коллегия:
В. И. Можаева, заместитель главы администрации г. Черногорска
Л.Н. Калинина, начальник управления культуры г. Черногорска
Л. В. Корсун, главный специалист администрации г. Черногорска
А.Н. Кузнецова, заведующая отдела администрации г. Черногорска
В.В. Антонова, директор городского музея г. Черногорска
С.А. Сипкин, главный редактор газеты «Черногорок»
